[Yu Yamato]

HORTUS DAEMONUM
СЛОВАРЬ ИНФЕРНАЛЬНОЙ МИФОЛОГИИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

продолжение...

ХРИСТОС ЧЕЛОВЕК И ДЬЯВОЛ

читать

Причина личной ненависти Дьявола к человеку и его трюка с Евой в Средние века виделась очень конкретной: Бог создал человека в надежде заполнить поредевшие чины ангелов (в трактовке Григория Великого и Эльфрика, человечество должно заменить еликом павший <десятый чин> ангелов); человек, тем самым, должен занять место падших ангелов, а те и сами были бы не прочь вернуться на небо. В апокрифическом тексте <Жизнь Адама и Евы> (1 в. до н.э.) Сатана объясняет Адаму: Бог из-за Адама, из-за нежелания Сатаны ему поклониться, изгнал его, Сатану, и его ангелов <из их жилищ> в этот земной мир, и потому видеть, как Адам наслаждается райским блаженством, для него - нестерпимая мука: он совратил его жену, дабы и Адам <был изгнан из своей радости и наслаждения, как я изгнан из моего величия и великолепия> (16).
Дьяволу дана возможность влиять на человека, но вопрос о том, на кого из людей Дьявол собственно может воздействовать, вызывал споры. Мнение Абеляра, что Дьявол испытывает лишь неправедных, являясь своего рода тюремщиком Бога, было осуждено Собором в Сансе в 1140 г.; позднее Фома Аквинский окончательно разъяснил, что Дьявол испытывает и избранных, которые свободны сделать выбор, но Бог в перспективе вечности уже знает, что они выберут.
Власть Дьявола над человеком богословами объяснялась двумя способами. Первое объяснение основывалось на идее обмана: Дьявол обманул Еву и в результате обмана получил власть над человечеством. <Конечно, Дьявол не имел права на человека, которого обманул скверной хитростью (malo dolo)>, - утверждал РОБЕРТ ПУЛЛЕН (СЕНТЕНЦИИ, 4:13).
Второе объяснение, более распространенное, исходило из идеи права: первородный грех дал Дьяволу законное право на владение человеческими душами, которое было отнято у него то ли искупительной жертвой Христа, то ли неким выкупом. <Дьявол справедливо (juste) облАдает человеком, ибо Бог справедливо это разрешил и человечество справедливо несет стрАдания, которые заслуживает>, - утверждал в начале 12 в. РАЛЬФ ЛАОНСКИЙ, выражая тем самым весьма распространенное мнение (ИЗБРАННЫЕ СЕНТЕНЦИИ, 31).
Попытки примирить обе точки зрения нашли выражение в таких определениях права Дьявола, как <тираническое право> (jus tyrannicum) (ЛЕВ ВЕЛИКИЙ, ПРОПОВЕДИ, 23), <якобы-право> и т. п.; возникающее при этом явное противоречие в понятии почти не осознавалось, и для большинства богословов Дьявол оставался одновременно и вором, похитившим человеческое блаженство, и педантом-юристом, умеющим с помощью хитрой казуистики и ссылок на само Священное Писание отстаивать полную законность своих притязаний.
Христос явился, <чтобы разрушить дела диавола> (1 ИОАН. 3:8). Однако и здесь не все было просто. Отношения Христа к Дьяволу и человеку также осмыслялись посредством двух достаточно далеких друг от друга идей, которые тем не менее некритически сосуществовали в построениях большинства средневековых богословов.
Помимо идеи искупительной жертвы, ставшей в конце концов (не без влияния ансельмовой теории <удовлетворения>; Осуждение и спасение Демонов) общепризнанной, высказывалась и идея выкупа, предложенного Богом Дьяволу за нас, - выкупа обманного, таившего в себе ловушку: Дьявол, ничего не зная о божественности Христа (Искушение; Обман) и попытавшись заполучить его душу, тем самым покусился на абсолютно безгрешного человека, превысил свои полномочия и в результате этой ошибки лишился прав на всех нас.
Концепция жертвы отрицала право Дьявола на душу человека, вообще выводила из игры Дьявола и касалась лишь отношений между Богом, его сыном-богочеловеком и самим человечеством. <Христос принес кровь свою, плату за наше спасение, не Дьяволу, но Богу>, - так точно выразил суть этой концеп ни ФОМА АКВИНСКИЙ (СУММА ТЕОЛОГИИ, III А:48:4). Концепция выкупа, напротив, предполагала, что плата - пусть и обманная - приносится все же Дьяволу, поскольку тот имел реальное право на человеческую душу. Образный ряд теории жертвы и теории выкупа был совершенно различен: в рамках первой Христос выглядел невинным агн ем, кротко претерпевающим муки по-попущению Бога, но от Сатанинских сил; в контексте же второй теории Христос представал хитрым и мудрым политиком и воином: он принял плоть и кровь, <дабы смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола> (ЕВР. 2:14); <Христос, подобно тому как мудрый воин прячется в пещерах и скалах, чтобы внезапно напасть на противника, укрылся в утробе Богоматери, замаскировав свою божественную природу под обличием человечности> (Евсебий Александрии - цит. по: РАССЕЛЛ, ЛЮЦИФЕР, 177). Христос-воин наносит Дьяволу ряд сокрушительных поражений; средневековая богословская нумерология с ее пристрастием к семерке насчитала семь поражений Дьявола от Христа: низвержение восставшего Люцифера в ад; воплощение Христа; противостояние Христа искушениям в пустыне; страсти Христовы; нисхождение Христа в ад; воскресение из мертвых; второе пришествие.
Дьявол и его рать, как правило, не осознают божественности Христа вплоть до того момента, когда он отверзает врата Ада (Нисхождение в ад); искушение Христа, предпринятое с целью разузнать, не Бог ли он, не дает положительного результата (Искушение).
Мотив неведения Дьявола, очень популярный в Средние века, странным образом противоречит Евангельским текстам, где изгоняемые Христом бесы, прекрасно осознавая его божественность, кричат ему: <оставь! что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Ты пришел погубить нас! знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий> (МАРК. 1:24, также 3:11, ЛУК. 4:34). Это знание, проявляемое бесами, в свою очередь противоречит словам Христа: <...всё предано Мне Отцем Моим; и кто есть Сын, не знает никто, кроме От а, и кто есть Оте, не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть> (ЛУК. 10:22).
С особой наивной ясностью мотив неведения чертей выражен в литургической драме средневековья. Так, в <МИСТЕРИИ О СТРАСТЯХ> А. ГРЕБАНА (10 455) один из Демонов, Берих, комически вопрошает: <Что за чертов человек этот Иисус?> (Quel deable d'homme est ce Jhesus?); в средневековой английской пьесе <Искушение> Дьявол, искушавший Христа, печально подытоживает: <Что он, я так и не смог узнать; Бог он или человек, я не могу сказать, и от огорчения я порчу воздух> (цит. по: РАССЕЛЛ, ЛЮЦИФЕР, 266). В некоторых драмах (в частности, у ГРЕБАНА) Дьявол вдруг прозревает в самый момент судилища у Пилата, и, осознавая, что после смерти Христа ему, черту, не будет пощады, пытается остановить ход событий, им же самим, при попущении Бога, запущенных: он является к жене Пилата Прокуле во сне и объявляет, что ее мужа ждут ужасные последствия, если он предаст смерти невинного человека, - однако Каиафа убеждает Пилата, что этот сон вызвал сам Христос посредством магии.
Вместе с тем, подобная трактовка событий и Дьяволу дает оправдательный аргумент: ведь он не знал, что Христос - Бог, он согрешил по незнанию. В <КНИГЕ ВЕЛИАЛА> ЯКОБА ТЕРАМСКОГО Дьявол говорит Христу: <Ты обманом освободил человека, я не стал бы тебя преследовать и убивать, но ты изобразил из себя человека, а был Богом>. Однако Христос, если и хитрил, то вполне оправданно, ибо <с лукавым - по лукавству его> (ПС. 17:27)
Перспективы на спасение из оков Дьявола для тех, кто умер до искупительного подвига Иисуса, представлялись богословам весьма ограниченными: согласно наиболее распространенному мнению, нисхождение Иисуса в Ад после распятия спасло всех еврейских патриархов и правоверных евреев, верных завету. Однако Ориген, Кирилл Александрийский, Августин, Григорий Назианзин и некоторые другие отцы полагали, что Христос, сойдя в ад, проповедовал язычникам и обратил тех из них, кто вел праведную жизнь. Христос, по выражению ГРИГОРИЯ ВЕЛИКОГО, <по действиям людей распознал среди них своих по вере> (22 ГОМИЛИЯ НА ЕВАНГЕЛИЕ), - аргумент, позволивший, наряду с Авраамом, спасти Платона и Аристотеля.

ЦВЕТА ДЬЯВОЛА

читать

Облик Дьявола - так, как он описан и в средневековых легендах, и в показаниях ведьм, - как правило окрашен в какой-либо один тон (Обличья Дьявола). Так, святому Винивалу он является <как бы прокопченным> (ДЕЯНИЯ СВЯТЫХ, 3 марта), святой Колете - в виде <совершенно красного человека> (ДЕЯНИЯ СВЯТЫХ, март, т. I, гл. 16, с. 572). Наиболее характерный цвет Дьявола - черный (в иконографии - с 9 в., после того как в Штуптартской псалтири он, вероятно, впервые был изображен черным, а не в других темных тонах, а в текстовых источниках гораздо раньше). Эта окраска мотивируется как физически (Дьявол покрыт копотью Ада, откуда он явился), так и метафизически (свойства <ангела света>, Люцифера, после его падения перешли в свою противоположность; свет, которым он был осиян, обратился в тьму). Черна либо сама кожа Дьявола (откуда мотив негра или эфиопа), либо его одежда; иногда он предстает черным животным или черным всадником на черном коне. Второй по значимости вет Дьявола - красный: вет крови и огня; Дьявол бывает одет в красное либо имеет огненно-красную бороду. Порой (например, в <Рассказе монаха> из <Кентерберийских рассказов> Чосера) Дьявол окрашен в зеленый - традиционный вет охотничьей одежды, который в данном случае мотивирован типичной для средневековых эн циклопедистов метафорой Дьявольской охоты за душами. ЭРИХ даже полагает, что <зеленый Дьявол встречается чаще, чем красный> (89).
Изредка (например, в самом раннем известном нам изображении Дьявола на фреске 6 в. в Равенне; Иконография Дьявола) Дьявол окрашен в сине-фиолетовые тона - вет нижнего воздуха, где, согласно неоплатонической традиции, обитают Демоны (РАССЕЛЛ, ЛЮЦИФЕР, 69) и из которого, возможно, состоят их тела. На мозаике храма на острове Торчелло близ Венеции (9-12 ее.) изображен синий Дьявол с белыми волосами и бородой. Византийский Дьявол, пишет Эмиль Маль, окрашен <в темный фиолет... восточных ночей> (цит. по: ЭРИХ). <Темно-фиолетовый ры царь> из булгаковского романа словно бы продолжает этот Демонологический мотив.
Иногда Дьявол коричневый или Мертвецнно серый - вет болезни и смерти, фигурирующий также и в Демонологических историях (<бледный>, pallor, у ЦЕЗАРИЯ ГЕЙСТЕРБАХСКОГО, ДИАЛОГ О ЧУДЕСАХ, 5:2).
Если в искусстве раннего Средневековья темные тона Дьявола противостоят красным тонам добрых ангелов - тонам эфирного огня, из которого они состоят, то позднее и самого Дьявола все чаще изображают красным, подразумевая этим ветом уже иное: кровь и адский огонь.
Чистый желтый вет не характерен для Сатаны; в желто-коричневый <навозный> оттенок окрашен живот Демона в испанском манускрипте апокалипсиса 12 в. (ЭРИХ,89).
Весьма част красно-бурый, темно-рыжий вет, обусловленный, вероятно, воздействием Апокалипсиса, где (в переводе Вульгаты) и один из четырех коней, и семиглавый дракон названы ярко-красными, рыжими - rufus (ОТКР. 6:4, 12:3; в синодальном переводе конь назван <рыжим>, а дракон - <красным>, хотя и в греческом тексте и о коне, и о драконе сказано одинаково: - огненно-красный, рыжий). Этот темно-рыжий цвет в средневековом понимании символизирует, по мнению аббата Обера, <нечистые земные испарения, затемнившие небесный огонь и божественный свет, которыми искуситель был окружен до своего падения> (ОБЕР,306).
Цвета, трех лиц Люцифера Данте (который в других местах <Ада> изображает Демонов черными: АД, 21:29, 23:131, 27:113) - красный, бело-желтый и черный (АД, 34:39-45) - возможно, связаны с трехцветностью смоковни ы, упомянутой в притче Иисуса (ЛУК. 17:6) и ставшей в богословии многозначным символом. Если св. Амвросий видит в смоковнице символ Дьявола, который, как плод смоковни ы, сначала чист и бел, затем, при созревании, сияет в своей мощи красным ветом, и Наконец окрашивается в черноту греха, то св. Августин рассматривает триколор смоковницы как символ креста; в те же вета было окрашено и знамя Иисуса. Таким образом, трех ветность Дьявольских ликов одновременно и пародирует вета Иисуса (Остроумие Дьявола), и символически выражает его собственную сущность (ФРЕЧЧЕРО).

ЧЕРНАЯ МЕССА/ ЧЕРТЫХАНИЕ

читать

Ритуал поклонения Дьяволу вместо Бога. Обряд черной мессы, в соответствии с идеей Демонического как вывернутого наизнанку божественного, пародировал и переиначивал обряд католической мессы.Так, распятие могло висеть вверх ногами, молитвы читались задом наперед, вместо святой воды использовались помои, крестились левой рукой, алтарем служила обнаженная женщина, просфора (гостия) была черного вета и треугольной формы; обряд мог также сопровождаться жертвоприношениями животных и причудливыми сексуальными актами.
Черная месса выступала в качестве эквивалента шабаша или была его частью. Согласно многим свидетельствам, Дьявол сам присутствует на мессе, - например, летая вокруг <священнослужителя> в облике бабочки (ЛАНКР, НЕДОВЕРИЕ).
РЕМОН, советник парламента Бордо, описавший увиденный им шабаш, рассказывает и о пародийной мессе, служившейся там: <На этом собрании они служили мессу на свой манер, повернувшись спиной к алтарю. Тот, кто совершал службу, был одет в черную мантию, без креста; вместо гостий он возносил кусок репы, окрашенной в черный цвет> (АНТИПАПЕССА; цит. по: ЖИВРИ, 64).
ЧЕРТЫХАНИЕ
Представление о чрезвычайной трудности вызывания Демонов, требующего сложного обряда, парадоксальным образом соседствовало в Средние века с верой в то, что Дьявол может легко и мгновенно явиться, когда его вызывают непроизвольно.
Многочисленные истории об опасности ругательств типа <черт меня побери>, которые порой бывали услышаны Дьяволом и интерпретированы им совершенно буквально, появляются уже в раннее Средневековье. Так, в <ДИАЛОГАХ> ГРИГОРИЯ ВЕЛИКОГО (кн.3, гл. 20) мы находим следующий назидательный анекдот. Некий Этьенн, с языка которого не сходило имя нечистого, однажды, вернувшись из поездки, позвал своего слугу в таких выражениях: <Иди сюда, чертенок, помоги мне снять штаны>. Не успел он договорить эти слова, как невидимая когтистая рука расстегнула его пояс и развязала завязки штанов, которые тут же спустились до самых пяток. Испуганный Этьенн возопил: <Изыди, Сатана, я звал не тебя, а моего слугу!> - и Дьявол, видимо, удовлетворенный этим разъяснением, исчез.
ВИР (ОБ ОБМАНАХ ДемонОВ, кн. 2), а за ним и Боден рассказывают о происшествии, имевшем место в Германии в 1551 г.: <некая женщина, которая чертыхалась непрестанно, была унесена Дьяволом на глазах всего честного народа> (БОДЕН, кн. 3, гл. 1, с. 137).
Сюда же можно отнести и легенды об опрометчивых клятвах именем Дьявола; например, немецкую легенду (РОСКОФФ, II, 173) о невесте, которая поклялась обрученному с ней юноше, что, если она выйдет за другого, то пусть Дьявол унесет ее прямо со свадьбы, - когда же она и на самом деле шла к вен у с другим, двое Дьяволов в обличий всадников унесли ее с собой по воздуху.
В наиболее разработанной немецкой легенде на эту тему Дьявол оказывается неожиданно разборчив и, выступая в нередко принимаемой им роли палача Бога, отделяет случайные чертыхания от обоснованных. Легенда рассказывает, как некий неправедный судья на пути из кабака встретил Дьявола, который сообщил ему, что завтра собирается на рынок, чтобы забрать оттуда в Ад тех, кто чертыхнется всерьез. Судья упросил Дьявола взять его с собой в качестве советника. На рынки они видели бабу, которая послала к черту свинью, разбившую горшки, мать, пославшую к черту непослушного ребенка, - но Дьявол не пожелал осуществить эти чертыхания, как ни упрашивал его жестокий судья. Наконецц они встретили старуху-вдову, которая, завидев судью, обрушилась на него с упреками: он, дескать, несправедливо отнял у нее корову, единственный источник пропитания, и насмехался над ее нищетой.
В заключение своей тирады старуха громогласно послала судью к черту, и Дьявол согласился с ней: схватив судью за волосы, он взмыл с ним в небо, <как орел с кури ей>, и исчез (РОСКОФФ, II, 175).

ЧИСЛО ЗВЕРЯ

Число связываемое в Откровении от Иоанна со вторым, двурогим зверем, вышедшим из земли: <Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть> (ОТКР. 13:18). (В кодексе 5 в. в этом месте фигурирует число 616, и такой вариант также был известен во 2 в. Иренею). Числу 666 давали самые разнообразные толкования, видя в нем, как правило, зашифрованное имя (греки, как и евреи, использовали буквы алфавита в качестве цифр). Будучи записанным в виде суммы различных чисел, число 666 передавалось различными буквенными комбина иями, позволявшими прочитать его как имя Гая (Юлия) Цезаря, императора Нерона (особенно популярная версия в связи с распространенным верованием о возможном возвращении воскресшего Нерона). Многие богословы видели в нем зашифрованное имя Антихриста (Антихрист: Имя Антихриста).
В то же время буквы имени Иисуса, понятые как совокупность цифр, давали в сумме 888: божественная восьмерка противостояла Дьявольской шестерке.
По ИРЕНЕЮ, число 666 складывается из 600 - возраст Ноя в момент потопа, 60 - высота статуи Навуходоносора в локтях, и 6 - ширины той же статуи в локтях; число подходит Антихристу, поскольку в конце света греховность мира будет столь же велика, как в момент потопа, и поскольку статуя
Навуходоносора была использована для распространения идолопоклонства и преследования праведников (ПРОТИВ ЕРЕСЕЙ, 5:29:2).
Предпринимались и попытки истолковать число зверя с позиций пифагорейской числовой символики: число 666, с точки зрения пифагорей ее, - т. н. треугольное число; оно представляет собой сумму последовательных цифр от 1 до 36 включительно (1+2+3...+36); число же 36, в свою очередь, складывается из суммы последовательных чисел от 1 до 8. Таким образом, число 666 в конечном итоге представляет собой зашифрованную восьмерку, которая может трактоваться и как число Антихриста: <И зверь, который был и которого нет, есть восьмой> (ОТКР. 17:11).

ШАБАШ

читать

Собрание ведьм под председательством Дьявола; представляет собой синтетическое действо, включающее элементы бала, пира, пародированной церковной службы, ини на ни неофитов, жертвоприношения, различных магических обрядов. Образ шабаша многим обязан Демонизирующему переосмыслению ересей у средневековых христианских авторов; так, Михаил Пселл обвинял богомилов и евхитов в Сатанинских празднествах, когда мужчины и женщины после трапезы гасили огни и предавались блуду с элементами ин еста и гомосексуальности, а детей этих соитий на восьмой день после рождения посвящали Сатане (пародия на обряд крещения) и съедали.
Многочисленные обвинения такого рода, находящиеся в вопиющем и загадочном противоречии с аскетическими воззрениями обвиняемых, по мнению Дж. Б. РАССЕЛЛА (ЛЮЦИФЕР, 48), никогда не удастся ни подтвердить, ни опровергнуть, и очевидным остается одно: <Демониза ия ересей> - имела ли она место в реальности или в сознании ортодоксальных авторов - дала ту основу, на которую позднее легли богатые краски инквизиторов 15-17 ее.

время и место

Чаще всего шабаш совершается в ночь со среды на четверг (например, согласно НИКОЛА ЖАКЬЕ, БИЧ ЕРЕТИКОВ-ЧАРОДЕЕВ) или с пятницы на субботу. Также типична и приуроченность шабаша к определенным языческим праздникам, переосмысленным христианством, - например, к ночи на праздник Иоанна Крестителя (ночь Ивана Купала) (такой шабаш описан, в частности, РЕМОНОМ).
Знаменитая Вальпургиева ночь имела место с 30 апреля на 1 мая; 1 мая мощи св. Вальпургии (Вальбурги) были перенесены в церковь Святого Креста в Эйхштедтте. Св. Вальбурга (ок. 710-779) - аббатисса бенедиктинского монастыря в Вимборне, которая в народной памяти странным образом смешалась с Вальдборгой - языческой богиней плодовитости. В эту ночь ведьмы собирались на Брокен (или Блоксберг) - самую высокую гору Гар а (1 142 м), известную своеобразными зрительными феноменами на закате, когда тени от горы образуют гигантские силуэты на лежащих внизу облаках.
Гораздо реже шабаш совершается в полдень, что, несомненно, связано с особой полуденной Демонологией (Полуденный Демон). И совсем уже редки свидетельства о совершении шабаша в часы, освященные церковью, - например, во время воскресной обедни, как в истории о некой Жаннетт д'Абади (ЛАНКР, КАРТИНА НЕПОСТОЯНСТВА ДемонОВ) которая, заснув в воскресенье (13 сентября 1609 г.) в церкви на мессе, была унесена по воздуху неким Демоном на шабаш.
В Швеции знаменитейшим местом шабашей была Блакулла; в Испании - Ланды Бараона и пески под Севильей; в Италии - Беневентский орешник, гора Патерно близ Болоньи, гора Спинато близ Мирандолы.
Наиболее типичные места шабаша, помимо горы, - перекресток дорог, берег пруда, озера, болото; именно из таких мест, согласно поверьям, проще насылать град или бури (чем, в частности, и занимаются на шабаше). Часто места шабаша имеют определенные меты, которые то ли изначально отмечают это место, то ли остаются после шабаша подобно неустранимому клейму. Так, вокруг одного каштана близ Вичен ы видели круг, на котором ничего не росло, <как на песках Ливии>, - несомненный признак нечистого места, служащего для
Сатанинских сборищ
(также Круг магический) (цит. по: КОЛЛЕН ДЕ ПЛАНСИ,586).
Полет ведьм на Брокен. Немецкая гравюра (ок 1490)

массштаб шабаша

Количество приглашенных на шабаш могло варьироваться от исчисляемого тысячами (так, РОСКОФФ приводит упоминание о шабаше у басков, на котором якобы присутствовало две тысячи детей, II, 357) до интимного круга из нескольких близких знакомых. В последнем случае шабаш напоминал своего рода загородный пикник, на который собирались пары - несколько ведьм и столько же Демонов; предводитель последних - <Дьявол> - в подобных случаях мог и отсутствовать. Так, Маргарита Бремон, ее мать Марион и несколько других ведьм тан евали с шестью Демонами, а после танцев имели с ними сексуальную связь (БОДЕН, О ДемонОМАНИИ ВЕДЬМ, 117). Советник парламента Бордо Ф. РЕМОН был свидетелем шабаша, на котором присутствовало 60 человек (описан им в книге <АНТИПАПЕССА>).
О начале сбора на шабаш ведьма порой узнает по некому особому ощущению в области тела, помеченной Дьяволом (печать Дьявола). Иногда Дьявол присылает за ведьмой какое-либо животное (козла, барана и т. п.), которое сообщает ей о сборе и переносит ведьму на шабаш. Перед путешествием ведьма раздевается и натирает тело особой мазью, произнося при этом магические слова, - так, согласно Ланкру, она приговаривает: , что якобы означает <Здесь и там! Здесь и там!> (цит. по: КОЛЛЕН ДЕ ПЛАНСИ, 586). Способ перемещения ведьмы на шабаш имеет определенную национальную специфику: так, ведьмам Фран ни порой было достаточно произнести вышеприведенные слова, чтобы оказаться на месте сбора; ведьмы же Италии всегда пользовались для полета животным-помощником, чаще всего козлом (КОЛЛЕН ДЕ ПЛАНСИ, 587).
Жаннетт д'Абади на шабаш унес прямо из церкви некий Демон; когда она была перенесена (тем же воздушным путем) назад, то обнаружила в руке маленьwww.diary.ru/~HIMMELnoSORA/?newpost#кий крестик, который Демон перед путешествием предусмотрительно снял с нее.
Ведьмы, которые не могли прибыть на шабаш, платили Дьяволу денежный штраф.

дьявол и другие демоны на шабаше

Шабаш - высший момент торжества Дьявола; именно тут он принимает всевозможные почести и знаки преклонения, и все же трудно сказать, что на шабаше он является во всей своей славе. Его облик здесь никоим образом не соотносится, скажем, с явлениями <во славе> Христа или святых, но представляет собой скорее странную загадку. Перед участниками шабаша предстает чудовищное существо - огромный козел в черной короне с крыльями летучей мыши; шерсть его вздыблена, человеческое лицо бледно и мрачно, но круглые, широко открытые глаза горят пламенем. Таково наиболее типическое обличие Дьявола на шабаше (Обличья Дьявола). Порой Дьявол является ведьмам в полном одиночестве, но весьма часто и со свитой. Так, Михаэль Загоурспе, саксонский ведьмак, заявлял на процессе, что видел на шабаше двух Дьяволов: большого и маленького, причем второй служил первому своего рода адъютантом (КОЛЛЕН ДЕ ПЛАНСИ, 459). Порой ритуалом шабаша заправляет метр церемоний - мастер Леонард; иногда в описаниях шабаша наличествуют совсем мелкие Демоны-слуги, о которых, в частности, утверждается, что они лишены рук (вероятно, это переосмысленные античные гермы - статуи без рук).

ход шабаша

Шабаш включал в себя ряд ритуализированных моментов.
Первое дело всех прибывших - отдание необходимых почестей хозяину. Каждой ведьме или ведьмаку по прибытии дается черная свеча; у самого Дьявола меж рогов может быть черная свеча, которую он зажигает, <извлекая огонь из-под своего хвоста> (РЕМОН, АНТИПАПЕССА; цит. по: ЖИВРИ, 64); гости зажигают свои свечи от свечи Дьявола; затем каждый должен подойти к Дьяволу со своей свечой и поцеловать ему зад. Этот знаменитый обсценный поцелуй приобретает, однако, иной характер, если учесть показания очень многих ведьм, согласно которым у Дьявола имеется два ли а, одно на обычном месте, а другое - как раз сзади. Однако такой <по елуй наизнанку> не был обязателен для всех. Если верить ЛАНКРУ, избранные, особо приближенные ведьмы могли целовать Дьявола и в лицо - остальные же действительно целовали в зад.
Начало и окончание шабаша также было ритуализовано. Так, согласно Гёрресу, шабаш начинался и заканчивался произнесением определенных слов, <освящавших> (разумеется, в обратном смысле слова) ритуал и прежде всего трапезу; в начале присутствовавшие хором произносили: <Именем Вельзевула, нашего великого вождя, повелителя и хозяина, да будет нам дарована еда и питие для восстановления сил и для наслаждений>; заключительным же аккордом шабаша звучали слова: <За благотворное восстановление наших сил воздадим хвалу нашему вождю, господину и хозяину Вельзевулу, для его возвышения и всеобщего блага> (ГЁРРЕС, кн. 8, гл. 21).
После того, как прибывшие совершили ритуал приветствия, Дьявол раздает всем им небольшие суммы денег; затем он встает и ведет всех на пир, где мэтр церемоний рассаживает гостей по рангу, но всегда парами: ведьмака с ведьмой.
Развлечения гостей включали ритуал черной мессы, еду, тан ы и, разумеется, распутства.
По ходу шабаша совершались ритуалы первичной инициации детей, а также посвящения детей, прошедших испытательный срок, в ведьмы и ведьмаки. Посвященные в основные мистерии шабаша произносили, согласно ЛЕЛУАЙЕ, следующие слова: <Я пью из тамбурина, я ем из имбал, я посвящен в обряд>. <Под тамбурином они понимают бурдюк из козлиной шкуры, из которого они тянут свое питье, а под имбалами - котел или чан, в котором они варят свое рагу>, - так трактует эти слова Лелуайе.
Напоследок Дьявол иногда также раздает участникам небольшие денежные суммы (Бертому Линьону, 1599 г., он дает по сорок су) и порошок, предназначенный для напускания порчи.

еда на шабаше

Описания ведьмовской трапезы отчетливо распАдаются на две группы. Одни связаны с идеей почти райского изобилия и рисуют стол такой степени роскоши, которая только была доступна воображению крестьянина, т.е. роскоши весьма относительной: так, ведьмы, допрошенные по делу о шабашах в Блокуле (ок. 1670, Швеция: КОЛЛЕН ДЕ ПЛАНСИ, 100), с восторгом вспоминали суп с капустой и свиным салом, овсяную кашу, сливочное масло, молоко и сыр. Другая точка зрения, представленная не участниками шабаша, а его обличителями, ориентирована на поэтику омерзительного: ведьмы и Демоны едят собак, летучих мышей, трупы детей; особым лакомством служит гнилое мясо; еда, благословляемая церковью, - вино, масло, соль, - исключена, хлеб возможен лишь из зерен гороха, но никак не из пшени ы; вместо вина фигурирует некое подобие ликера.
Тан ы шабаша, как и большинство его ритуалов, выворачивают обыденную реальность наизнанку, ориентируясь на анти-норму: Дьявол не позволяет участникам тан евать лицом к лицу но лишь наоборот, спина к спине; иногда за спиной у тан ующих висит по дохлой кошке. Музыкальное сопровождение, согласно ЛАНКРУ, ограничивается обычно скромным составом - это флейта, тамбурин и скрипка; танец напоминает бранль. При этом пары составляют некое подобие хоровода, сам же Дьявол-козел нередко бросается в середину круга. Животные, присутствовавшие на шабаше, принимают в танцах участие. Так, ведьма Мортибель (15 в., Суассон) танцевала, по утверждению свидетелей, с четыремя роскошно одетыми жабами: две сиделицу нее на плече, а две - на ладонях.

дети на шабаше

Дети, как и обряды их посвящения в Сатанинский культ, играли в ритуале шабаша значительную роль. Похищенных детей на шабаш привозили с собой ведьмы. Если ведьма должна была привезти с собой ребенка своего соседа, но не смогла этого сделать, то на нее возлагалось еще более суровое обязательство: привезти в следующий раз собственного ребенка или ребенка ее близкого родственника. Дети, понравившиеся Дьяволу, проходили ритуал посвящения, во многом пародировавший про едуры христианского крещения и
конфирма ни. Мастер Леонард, распорядитель шабаша (порой
отождествлявшийся с самим Дьяволом) и его помощник - мелкий Демон, во французской традиции часто именовавшийся Жан Муллен, давали ребенку крестных от а и мать; затем его заставляли отречься от Бога, Богоматери и святых, - после чего Леонард давал ему временную печать Дьявола: колол его рогом под левый глаз; эту метку ребенок носил во время испытательного срока, после чего Дьявол ставит ему другую, пожизненную печать. Дети, прошедшие обряд посвящения (не понравившиеся Дьяволу дети, по уверениям Демонологов, съедались), надзирали за лягушками на берегу озера или пруда, где происходил шабаш; получая новую печать - аттестат ведьмовства - они допускались к тан ам и другим ритуалам шабаша.

случайные посетители на шабаше

Шабаш решительно несовместим с посторонними свидетелями, зрителями. При всей своей живописности, он безусловно не имеет ничего общего со зрелищем как таковым (в этом его отличие от другого народного действа - карнавала, который в иных отношениях - например, в выворачивании наизнанку реальности - родственен шабашу).
Дело не только в том, что шабаш как эзотерическое действо впускает в свой мир одних лишь посвященных; и даже не в том, что участники его уже из одних соображений безопасности никак не могли приветствовать появление зрителей. Закрытость шабаша вытекает из той же непроясненности его отношения к реальности, которая заставляла Демонологов до бесконечности спорить, галлю инируют ли ведьмы или действительно имеют свидания с Сатаной. Однако эта непроясненность принадлежит самой сущности шабаша, который, как и все дела Сатаны, не просто призрачен и зыбок, но и вообще не имеет отношения к устойчивому самодостаточному бытию. Поэтому появление на шабаше свидетеля привело бы к парадоксу: сторонний свидетель, конечно, подтвердил бы реальность шабаша, но в то же время и зачеркнул бы ее, поскольку сущность шабаша как раз и состоит в том, что он пребывает вне устойчивой, подтверждаемой реальности. Можно сказать, что выражение <свидетель на шабаше> есть противоречие в понятии.
Отсюда - повторяющийся сюжет в Демонологии (встречается у ДЕЛЬРИО, БОДЕНА и др.) о любопытном, который домогается увидеть шабаш, но, попав на него, не видит ровным счетом ничего; рассказывается, в частности, о неком угольщике, который подсмотрел, как его жена натирается мазью для полета на шабаш и, повторив вслед за ней про едуру, оказался в погребе некого графа, где происходил шабаш; однако жена, увидев его, дает условный знак, все участники действа мгновенно исчезают, а угольщика, пойманного в графском погребе, судят как вора (КОЛЛЕН ДЕ ПЛАНСИ, 588).
В другом варианте того же сюжета случайный свидетель шабаша быстро совершает ошибку, которая также приводит к исчезновению всей Демонической компании (Соль).

смысл шабаша

Смысл шабаша по-разному рисуется ведьмам и их обвинителям, причем интерпрета ни эти - данные одна изнутри, а другая извне действа - лежат в совершенно различных плоскостях.
Христианское осмысление шабаша исходит главным образом из понятия вреда: ель Сатанинского сборища - в наведении всяческой порчи, морока и т. п. Однако из признаний самих ведьм, данных на процессах, - по крайней мере, в той их части, где ответы не предопределялись полностью вопросами допрашивавших, - видно, что самими участниками сборища шабаш осмыслялся скорее в плоскости удовольствия и не преследовал в качестве ели вред как таковой. Так, ведьма по имени Дибассон говорит на допросе, что шабаш - <настоящий рай> (КОЛЛЕН ДЕ ПЛАНСИ, 214-215). Можно, конечно, трактовать это парадоксальное определение как чисто прагматическое, ибо нетрудно поверить, что скудное воображение крестьянки рисовало рай лишь как совокупность мелочных удовольствий, вкушаемых на шабаше, как то: обильная еда, мелочь, раздаваемая Дьяволом в качестве то ли платы, то ли взятки, и т. п. Но нельзя отрицать и того, что образ шабаша имеет скрытый мифологический план, действительно отсылающий нас к идее рая, - разумеется, в обращенной и перевернутой, <Дьявольской> интерпрета ни.
К этому мифологическому плану ведет, в частности, кабалистическая легенда о происхождении шабаша: на первый шабаш <мудрецы> собрали <гномов> (иначе говоря: подземных Демонов), чтобы вынудить их сочетаться браком с дочерьми человеческими (КОЛЛЕН ДЕ ПЛАНСИ, 586). Эта легенда, которая, конечно, восходит к библейскому рассказу об ангелах, согрешивших с дочерьми человеческими, указывает на то, что шабаш мыслился, в частности, как ритуал, воспроизводящий мифологическое первособытие: распутства Демонов и ведьм на шабаше - ритуальное воссоздание первоначального соития ангелов и женщин.
О ритуальном (а не просто гедонистически-сексуальном) характере этих распуств свидетельствует и тот факт, что на шабашах нередко заключались (разумеется, посредством обряда, пародировавшего церковный) браки между Демонами и ведьмами: так, из дела об одержимости в Лувьере известно, что некая Мадлен Баван (Bavent) вышла замуж за Демона по имени Дагон.
В конечном итоге шабаш оказывается образом некого воображаемого мира, который вобрал в себя возможность, намеченную, но отвергнутую библейской книгой Бытия: шабаш - это образ и воплощение того альтернативного <рая>, который предложил человеку Змей, рая, где сделалось возможным запретное, и прежде всего - то сексуальное соединение человеческой и божественной природы, на которое наложен высший запрет.
Присущее шабашу и вообще поведению ведьм отрицание миропорядка с его иерархией и законами отмечали и сами Демонологи, хотя для них это прегрешение не было самым важным: его безусловно затмевал грех отречения от Бога. Так, БОДЕН (О Демономании ведьм, 1-3) в своем перечне ведьмовских грехов, ставя отречение от Бога на первое место, лишь в девятом пункте отмечает следующее: они, ведьмы, не признают более никаких законов и установлений и доходят до кровосмешения.
Шабаш, разумеется, не хаос: он имеет свою иерархию и свои <анти-правила>, пародийно переиначивающие правила реальной жизни. Но при этом шабаш все-таки - и в этом его глубокая двойственность! - антииерархичен в самом главном: утверждая Дьявольский завет <будьте как боги> (БЫТ. 3:5), соединяя Демонов и дочерей человеческих, он как бы выпускает человека на волю из его онтологического <места>, из иерархии человеческого и божественного, и тем самым дает соблазнительную альтернативу строго иерархичному каноническому раю, где праведник получает раз и навсегда уготованное ему место и раз и навсегда утвержденное меню блаженств.

реальность и мнимость шабаша

Как и прочие деяния Дьявола, шабаш принадлежит к области мнимости, к тому, что Демонолог Иоганн Вир определял как prestigium - обман, иллюзия; однако эта такая иллюзия, которая не имеет ни окончательного подтверждения, ни окончательного разоблачения; эта игра намеков, до бесконечности отсылающих друг к другу и вовлекающих искателя истины в замкнутый круг. В самом деле: Дьявол щедр на подтверждения своего союза с адептами, он раздает им талисманы, деньги, мелкие подарки, которые, казалось бы, подтверждают реальность шабаша, - но и эти подтверждения часто оказываются или могут в любой момент оказаться мороком и наваждением: деньги превращаются в жаб или нечистоты или просто исчезают т. п.; однако и в этом случае останется неясным, говорит ли это превращение о нереальности шабаша или же просто о злонамеренности и коварстве Дьявола. Кроме того, ритуалы, связанные с шабашем, включали в себя некоторые моменты, которые делали принципиально невозможным подтверждение или опровержение реальности действа даже с, точки зрения самих его участников. Например, к моменту своего отправления на шабаш ведьма должна была заснуть или по крайней мере закрыть глаза; таким образом, сама же ведьма не могла с уверенностью сказать, была она на шабаше или нет.
Итак, возможность трактовать шабаш и как реальность, и как галлю ина ию является коренной неустранимой антиномией, отражающей саму его сущность. Ожесточенная полемика по этому вопросу постоянно велась в Демонологии, причем вторая точка зрения постепенно приобретала все больше сторонников. К кон у 17 века в дискуссию о шабаше и полетах ведьм вмешались такие крупные философы, как Мальбранш, которые уверенно примирили шабаш с рациональной картиной мира, сведя его к галлю ина иям, вызванным душевным расстройством или действием наркотических веществ.

ЭКЗОРСИЗМ иногда говорят ЭКЗОРЦИЗМ

читать

Акт изгнания Демона или Демонов из тела одержимого. В роли последнего мог выступать не только человек, но и животное, и даже неодушевленный предмет: так, на немецкой картине XV в. (круг Мартина Шонгауэра; ГМИИ), изображающей Марию Магдалину и Иоанна Евангелиста, последний изгоняет благословением яд из чаши с вином, - яд выходит из чаши в обличий змея. Само слово экзорсизм восходит к греческому - <утверждать клятвой>, <заклинать>.
Ритуал экзорсизма различался в зависимости от степени одержимости стрАдаль а. В легких случаях - когда дело касалось, например, недомогания, приписывавшегося козням Демона, - достаточно было простого благословения, и в этом случае экзорсизм был практически тождественен молитве о выздоровлении. К ритуалу экзорсизма в собственном смысле слова прибегали, когда Демон полностью овладевал телом одержимого, в том числе и его языком; ведя беседу с телом одержимого, экзорсист полагал, что беседует с самим Демоном.
Однако экзорсизм применялся не только к одержимым: в Западной (позднее - в Римской католической) церкви экзорсизм был также неотъемлемой частью обряда крещения. Предполагалось, что обряд крещения не просто приобщает неофита церкви Христовой, но и изгоняет из его души Дьявола, заменяя его Христом. С 3 в. и вплоть до 1972 г. экзорсизмы включались в некоторые литургии, служившиеся за несколько недель до Пасхи, с целью изгнать злой дух из тех, кто на Пасху должен был пройти обряд крещения.
Изобретателем искусства повелевать Демонами предание считало Соломона, который, согласно иудаистским легендам, управлял Демонами шедим, рухин и лилин и даже заставлял их танцевать перед ним (Таргум II к книге Есфирь). БОДЕН (О Демономании ведьм, 20) убежден, что именно <Соломон изобрел науку заклинать злых духов>.
ИОСИФ ФЛАВИЙ (ИУДЕЙСКИЕ ДРЕВНОСТИ, 8:2) описывает экзорсизм, который его соотечественник по имени Елеазар осуществил в присутствии императора Веспасиана: экзорсист приложил к ноздрям Демониака магическое коль о и при помощи заклинаний, упоминающих аря Соломона, вытянул Демона через ноздри; одержимый упал, а Елеазар, чтобы показать, что Демон действительно вышел, приказал ему перевернуть чашку с водой, что тот и сделал.
Первым христианским экзорсистом был сам Иисус, изгнавший однажды из одержимого елый <легион> нечистых духов, которые вошли затем в свиней и бросились в море (МАРК. 5). Впрочем, однажды Иисус делает нечто обратное - попускает Сатане войти в Иуду: он подает на тайной вечере кусок <Иуде Симонову Искариоту, И после сего куска вошел в него Сатана> (ИОАН. 13:2627). Хотя текст экзорсизма напрямую адресован к изгоняемому Демону, в конечном итоге он обращался - неким непрямым образом - к Христу, который, строго говоря, и был единственным экзорсистом, поскольку без его вмешательства изгнать Демона было нельзя.
В католической церкви практика экзорсизма регулируется каноническим правом и требует санкции епископа. Начиная с 3 в. существовал особый чин экзорсистов (формально отменен в 1972 г.), однако их функ ни довольно быстро были освоены обыкновенными священниками. Успешность ритуала зависит от места экзорсиста в иерархии святости: наиболее успешно проходили ритуалы, совершаемые святыми, но и они - в случае особо коварных и опасных Демонов - прибегали к помощи девы Марии, которая в практике экзорсизма воспринималась как высшая, если не считать самого Христа, инстанция (Дева Мария и Демоны).
Длительность ритуала экзорсизма могла быть весьма различной: иногда Демон покидал одержимого сразу, но описан и случай, когда изгнание длилось два года (ГЁРРЕС, кн. 8, гл. 12).
После совершения экзорсизма одержимый, как правило, <пАдает замертво>; иногда и в самом деле умирает. В <Странствовании св. Брендана> (Ирландия, 10 в.) один из спутников святого совершает кражу по наущению Демона, вселившегося в него; святой изгоняет Демона наружу, где он предстает всем присутствующим, монах же немедленно умирает, и душу его забирают ангелы (ОУЭН, 23).
Средствами изгнания Демонов могли служить молитва, различные реликвии: например, в средневековой легенде изгнать Демона помогли волоски из бороды святого Винценция, завернутые в шейный платок (ДЕЯНИЯ СВЯТЫХ, 5 апреля). Орудием экзорсизма могла служить и гробниц а святого, близость которой заставляла Демонов убраться восвояси. В <Житии святого Петра> говорится о мучимой бесами девушке, которая обратилась за помощью к святому, но Петр ответствовал ей так: <Веруй, дочь, не отчаивайся, сейчас я не могу дать тебе, чего ты хочешь, но придет день, когда ты получишь желаемое>. После смерти святого девушка, памятуя о его обещании, пришла к нему на могилу и была исцелена (ДЕЯНИЯ СВЯТЫХ, 29 апреля).
Помимо словесных заклинаний, ритуал предполагал некоторый набор магических действий: например, <издувание> (exsuffatio), которое включалось в некоторые литургии с 4 в. и вплоть до 20 в.: священник дул в лицо новообращаемого (при ритуале крещения), прогоняя таким образом Демонов (в ходе этого ритуала священник также смачивал ухо новообращаемого слюной, которая якобы облАдала елительными и антиДемоническими свойствами) (РАССЕЛЛ, ЛЮЦИФЕР, 126).
Обязательной частью ритуала служило заклинание Демонов с наложением на них неизбежного обязательства не лгать. Однако заклинание это протекало вовсе не в нервозном стиле современных триллеров, - напротив, Демон и экзорсист вступали в весьма обстоятельный, спокойный и порой обоюдно остроумный диалог, в ходе которого вырабатывался договор на взаимоприемлемых условиях; при этом Демон нередко мелочно торговался, а экзорсист пытался использовать познания изгоняемого Дьявола в своих елях: например, узнавал у него что-нибудь о загробной участи своего умершего знакомого и т. д. Некий магдебургский экзорсист использует Демона как разносчика новостей и узнает именно от него о смерти архиепископа Энгельберта (ЦЕЗАРИЙ ГЕЙСТЕРБАХСКИЙ, ЖИТИЕ СВ. ЭНГЕЛЬБЕРТА). Так же поступает и Гильом, аббат монастыря св. Агаты, епархии Льежа (ЦЕЗАРИЙ ГЕЙСТЕРБАХСКИЙ, О ЧУДЕСАХ, кн. 5, гл. 29), когда заставляет Демона рассказать о том, как сложилась жизнь на том свете у нескольких покойных знакомых аббата, что, разумеется, не имело никакого отношения к исполняемому ритуалу. Демон, делясь познаниями, заодно злорадно сообщает и о похищенных из аббатской казны деньгах, которые лежат в поясе одного из присутствующих тут же монахов, чем немало огорчает аббата.
Иногда беседа экзорсиста и Демона заходит в дебри теологических тонкостей и становится похожей на богословский диспут, как, например, в житии святого Годехарда (ДЕЯНИЯ СВЯТЫХ, 4 мая):
- Ответствуй мне, нечистый дух, что делаешь ты в этом Божьем творении?
- Эта душа принадлежит мне по праву, ибо то душа ведьмы, благодаря которой я заполучил множество душ.
- Хотя бы она и ведьма, но почему же она твоя?
- Разве ты не читал, - Демон Демонстрирует знание Священного Писания, - что Господь заповедал истреблять ведьм и предсказателей? Разве они не занимаются тем лишь, что служат мне и моему повелителю?
- Я знаю, что твоя злобность столь же велика, как и у твоих товарищей. Но я верю, что милосердие Бога еще больше.
Тут Демон переводит разговор в другое русло и просит разъяснить ему, что за дело святому до какой-то монашки, и не стоит лицему поберечь свои силы для более важных подвигов; непреклонный святой разъясняет Демону, в чем его интерес:
- Способствуя общему благу больше, чем своему собственному, я заслужу вечную жизнь.
Демон сдается и выходит из тела одержимой, которая <пАдает замертво>.
В переговорах экзорсиста и Демона очень важно было оговорить, когда, при каких обстоятельствах и куда собственно выйдет Демон. Так, один средневековый экзорсист, прежде чем заклясть Демона (обосновавшегося в теле некоего пастуха, который, будучи не в силах собрать разбредшихся ове, опрометчиво призвал на помощь Дьявола), выясняет у него, когда и где ему будет угодно покинуть тело одержимого. Демон любезно сообщает ему, что это может произойти сегодня же в доме святой Маргариты, но после того, как одержимый, устами которого он сейчас говорит, изрыгнет на могиле святой кусок угля (так и происходит) (ДЕЯНИЯ СВЯТЫХ, 2 февраля. Приложение к житию святой Маргариты Тортонской).
В другом случае Демоны, поселившиеся в теле жертвы, сами признаются, что должны покинуть его, если тело внесут в храм святой агнецссы; однако когда его подносят к указанному храму, Демоны, не желая выходить, поднимают страшный шум (ДЕЯНИЯ СВЯТЫХ, 20 апреля).
Вопрос о том, куда выйдет Демон, был особенно принципиален: ведь Демон при неправильно зАданных условиях мог покинуть лишь часть тела и поселиться в руке, горле и т. п., мог он и вернуться в покинутое место; идеально выполненным актом экзорсизма считался такой, при котором Демон отправлялся прямиком в ад, откуда он, как считали Демонологи (например, ПЕТР ТИРСКИЙ, О ДемонИАКАХ, кн. I, гл. 56-57), уже не мог возвратиться на землю, ибо ад, согласно апостолу Петру (2 ПЕТР. 2:4), есть место заключения Демонов, где они дожидаются окончательного суда. Но заставить Демона выйти куда нужно было особенно тяжело; именно в этом пункте договорный процесс часто буксовал. Демоны и с самим Христом торгуются об этом предмете: <И бесы просили Его: если выгонишь нас, то пошли нас в стадо свиней. И Он сказал им: идите> (МАТФ. 8:31-32). Когда упомянутый выше аббат Гильом (ЦЕЗАРИЙ ГЕЙСТЕРБАХСКИЙ, О ЧУДЕСАХ, кн. 5, гл. 29) торжественно повелел Демону выйти из тела одержимой, его ожидал еще долгий торг.
- Куда же ты повелеваешь мне выйти? - спрашивает аббата Демон.
- Я открою рот, - отвечает аббат, - и ты войдешь туда, если сможешь.
- Там будет жарковато, - замечает Демон, - ведь ты причащен.
- Ну что ж! Тогда войди сюда, - и аббат, который отличался веселым нравом, протягивает Демону свой большой пале.
- Нет уж, спасибо: твои пальцы освящены.
- Тогда выходи куда хочешь, но только выходи.
- Да, но не так быстро, - возражает Дьявол: - я имею высшее разрешение оставаться в этом теле еще два года...
У того же ЦЕЗАРИЯ ГЕЙСТЕРБАХСКОГО (ДИАЛОГ О ЧУДЕСАХ, 143-145) рыцарь Альберт, изгоняя Дьявола из тела 12-летней девочки, увещевает его: <Ты глупый Демон! Когда бы ты был поумнее, ты бы отправился с нами на турнир. Ну для чего ты без всякой причины терзаешь тело этой невинной девочки, не совершившей никакого греха?> Дьявол отвечает: <Если ты хочешь, чтобы я пошел с тобой, позволь мне войти в твое тело>. Альберт запрещает, и Дьявол просит позволить ему войти в коня Альберта, в его копье и т. д.; Наконецц Альберт позволяет ему войти в <завязку плаща> при условии, что Дьявол удалится, как только ему прикажут. В течение многих лет Альберт благодаря помощи Дьявола не знал себе равных на турнирах, но в конце кон он приказал-таки Дьяволу покинуть завязку - и тот удалился.
Демон, изгоняемый святым Франциском Пауланским, решительно намеревался выйти наружу через глаза одержимой, но должен был все-таки пойти другим путем, в результате чего оказался в плену в сосуде, предусмотрительно заготовленном экзорсистом (РОСКОФФ, II, 191-192).
Таким образом, ритуал экзорсизма, при всей его разработанности, весьма часто включал в себя личные моменты, определяемые как собственным представлением экзорсиста о свойствах Дьявола, так и теми порой причудливыми отношениями, которые складывались у него в данный момент с данным Демоном. Когда Лютер в 16 в. произвел своего рода Революцию в экзорсистской практике, отказавшись от всех ее ритуальных моментов, кроме молитвы (которая понималась им внеритуально - как сугубо внутренний процесс), он также исходил из своих глубоко личных представлений о Дьяволе: в его понимании, ритуал экзорсизма с его торжественными заклинаниями лишь льстит самолюбию и гордыне Демона, и поэтому - парадоксальным образом - лишь упрочивает его власть; поэтому - опять-таки парадоксально заключает Лютер - экзорсисту следует отказаться от ритуала экзорсизма; его орудие - лишь <молитва и презрение> - ведь изгоняет Дьявола не экзорсист, но сам Иисус - единственный настоящий экзорсист, и сделает он это, когда пожелает, нимало не руководствуясь человеческими ритуалами. <Дьявола нужно изгонять молитвой, не предписывая Господу Христу правил и способов его изгнания или времени, когда он должен его изгнать> (цит. по: РОСКОФФ, II, 388-389; также Борьба с Дьяволом).
Описание экзорсизма, выполненного самим Лютером, показывает, как сам он с успехом прибегает ко второму орудию - презрению, когда не помогало первое - молитва. Когда к Лютеру привели одержимую девушку, он, возложив ей на голову правую руку, принялся молиться, объяснив окружающим, что молитва продлится, <пока Бог нас не услышит>. Однако чтение <Отче наш>. Символа веры и Евангелия от Иоанна (14 и 16 гл.), не помогло, и Лютер, сочтя, что и молитва лишь угождает гордыне Демона, отступил от девушки, <пнул ее ногой> (Лютер, разумеется, в этот момент видел в девушке лишь воплощение Демона) и <принялся насмехаться над Сатаной с такими словами: "Ты, гордый черт, ты рад видеть, что я к тебе подступил с такой роскошью (ein Geprange mit dir machte), но ты ее не изведаешь, я больше тебе ее не дам, и можешь строить из себя что хочешь, я все это ни в грош не ставлю">. На этом экзорсизм по Лютеру закончился: девушку увезли к себе на родину, а Лютеру затем сообщили, что злой дух ее больше не мучил (РОСКОФФ, II, 388-389).
Не отрицая необходимость изгнания Демонов, протестанты противопоставили экзорсизму как ритуалу представление о личной внутренней борьбе с Дьяволом. Ритуал экзорсизма последователи Лютера рассматривали уже как разновидность колдовства, как потакание Дьяволу; само использование святых слов и молитвы экзорсистами греховно, утверждает Й. ХОКЕР ОСНАБУРГ в трактате ПРОТИВ ЭКЗОРСИСТОВ (помещен в сборнике ТЕАТР ДьяволОВ). Впрочем, и Новый Завет указывает на недостаточность слов, даже самых святых: когда <некоторые из скитающихся Иудейских заклинателей стали употреблять над имеющими злых духов имя Господа Иисуса, говоря: заклинаем вас Иисусом, Которого Павел проповедует>, <злой дух сказал в ответ: Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто?> (ДЕЯН. 19:13-15).

Я

В соответствии с указанием псалма - <Все боги народов - идолы, а Господь небеса сотворил> (ПС. 95:5) - все античные и прочие языческие боги были переосмыслены как Демоны, что привело к серьезным изменению и омрачению их облика. <Прекрасная Хольда, дружественная, мягкая, благосклонная богиня, в христианском переосмыслении превращается в длинноносое, зубастое, лохматое детское пугало; эльфы, изначально - добрые, услужливые существа, низводятся до Дьявольских монстров; Билви, ранее - добрый домашний дух, оборачивается ведьмовским, Дьявольским призраком> (РОСКОФФ, П, 5). Низшие боги мифологии народов Европы, изначально морально амбивалентные и даже порой прекрасные, были переосмыслены как враждебные человеку: гномы, стерегущие подземные богатства, убивают всех, кто к ним приблизится; тролли под мостами подстерегают зазевавшихся путников; эльфы вызывают болезни у людей и животных, бросая в них стрелы. Домашние духи античности, согласно Виру, - это Демоны, принявшие подобный облик, чтобы <властвовать над землями, людьми, островами, горами, источниками, местностями, городами, должностями, семьями как их собственные боги и хранители> (ВИР, ОБ ОБМАНАХ, гл. 5, § 2).
К Дьяволу переходит ряд традиционных функ ий языческих богов; например, <стрелы Купидона> осмысляются в христианской агиографии как Дьявольские орудия: так, в немецкой легенде о святой Доротее Дьявол, завидуя благочестию девственницы, поступает совершенно как Амур, возжигая любовь к ней в серд е богатого и красивого Фабри иуса; но Доротея, распознав в любовном порыве происки Демона, предпочитает счастливому браку пытки и мученическую смерть (РОСКОФФ, II, 160-161).
С другой стороны, функ ни языческих богов нередко в переиначенном виде передаются святым, что парадоксальным
образом совмещается с враждебным отношением последних к языческому наследию: когда святая Гли ерия силой молитвы низвергнула статую
Юпитера (ДЕЯНИЯ СВЯТЫХ, 13 мая), в этом выразилось не только отрицание юпитера как <Демона>, но и усвоение святой той способности двигать камни, которую античные мифы приписывали своему Амфиону; сила же музыки перешла к молитве.
Христианское мышление, видящее во всех богах древности лишь личины одного и того же существа - Дьявола, выработало своеобразный отождествляющий подход к мифологии, ставя между ее фигурами неожиданные знаки равенства: так, ученый ВИР утверждает, что Плутон и Приап - одно и то же (<архиДьявол и монарх Дьяволов>), Ваал, <идол властвующий или порабощающий, или облАдающий> - <тот, кого греки (sic!) называли Марсом>, Астарта - то же, что и Венера, и т. п. (ОБ ОБМАНАХ, гл. 5, § 2). Кибела - <великая мать богов> - становится <великой матерью Демонов> и в конечном итоге сливается с популярной фольклорной фигурой <чертовой бабушки> (ЙИЛГ, 42).
Отход от тради ни отождествления языческих богов с бесами наметился в эпоху Ренессанса, переосмыслившей, в частности, <низших богов> в неоплатонической манере, как <духов стихий>: так, по ПАРАЦЕЛЬСУ, <нимфы, сильфы, пигмеи и саламандры> не Демоны, но <дикие существа>, лишенные души и ищущие союза с людьми, чтобы обрести душу и бессмертие.

@темы: HORTUS DAEMONUM СЛОВАРЬ ИНФЕРНАЛЬНОЙ МИФОЛОГИИ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ, не мое